На стене маленький черно-белый портрет. Узнаю в улыбающемся мужчине Хемингуэя, но на всякий случай уточняю.
— Да, он, — говорит Гера, улыбаясь тоже как будто больше глазами, чем ртом, как и тот, с портрета. — Говорят, мы похожи. А тут у меня еще Одри Хепберн, смотри, какая красивая…
Я перевожу взгляд дальше по стене. Мельком обвожу черно-белую Одри и останавливаю его на написанном от руки объявлении:
«Берите понравившуюся книгу. Деньги бросьте за сетку, если не сложно. Премного вам благодарен за покупку».
Гера вообще сразу производит впечатление человека, который слишком часто говорит слова «спасибо» и «извините».
— Я, бывает, оставляю по две недели тут [магазин без присмотра], прихожу, за окном деньги валяются. Люди сами берут. За все три года не было ни одного случая воровства.
— Это очень обнадеживающая новость, — говорю я.
— Хороших людей, я считаю, все-таки больше. Или во всяком случае, которые не опускаются.
— Думаете, есть плохие и хорошие люди?
— Есть воспитанные и невоспитанные, я считаю. Как вам сказать… Папы не стало, когда мне было восемь лет. Мама работала. Меня воспитали книги. Поэтому, что такое хорошо и плохо, я узнал у Чехова, скорее всего. У Достоевского…
Квартира друга
Гера, которого назвали в честь советского космонавта Германа Титова, держит книжный магазин в Старом Тбилиси. Слово «магазин», конечно, определяет место, о котором идет речь, далеко не точно. Книжный балкон в итальянском дворике - назовем его так, и тем, кто хоть раз был в Тбилиси, вероятно, сразу станет немного понятнее.
По адресу Або Тбилели 8 двухэтажный, весь в трещинах, как старик в глубоких морщинах, дом. На дверях вывеска, от руки - слово «книги» на трех языках и уточнение: «проходите справа от лестницы». Справа от лестницы еще один указатель. Следуя «карте сокровищ» по неровным скрипучим рыжим половицам, наконец, выход на тот самый балкон с книгами. Балкон, правда, как и квартира, прилегающая к нему, Гере не принадлежат.
«Это квартира моего друга, одноклассника. Он меня пустил бесплатно жить сюда. Все-таки один друг у меня оказался в этой жизни настоящий. С третьего класса мы вместе, ни разу не поругались в жизни».
«Так ведь не бывает», — неожиданно вырывается у меня. «Бывает», — говорит Гера, улыбнувшись.
О том, почему получилось так, что пришлось обосноваться в разваливающемся доме друга, Гера рассказывает всего в нескольких предложениях. После развода оставил квартиру жене с ребенком. Первые полгода жил в машине. Потом в Батуми. Еще полтора года в подвале, пока, наконец, не оказался в квартире друга. «В общем, банальная история, ничего интересного», — подытоживает Гера.
Три года назад пришли из мэрии, сказали, что утвержден план реконструкции дома.
«А у меня была хорошая очень библиотека, я думаю, куда с этой библиотекой? Написал там, на дверях: «Книги», вынес сюда. Очень быстро продалась, кстати, библиотека».
Спрашиваю, с какой книгой было обиднее всего расставаться:
«У меня были серьезные книги. Например, в 19 веке была книга... Пьеса. Екатерина II, оказывается, писала пьесу. Люди не знают про это. Она высмеивала масонов в этих книгах. Была зима, я продал за 30 лари эту книгу, был вынужден. Хотя книга стоит раз в 10, может, 15 дороже. Было много интересных. Были серьезные раритеты. Жить надо, а что делать?»
Реконструкция, кстати, обещавшая начаться три года назад, так пока и не случилась, а вот магазин на балконе прижился.
Книги: любимые, продаваемые, незаменимые и потерянные
Два дивана, подоконники, несколько полок – все в книгах. Сказки, Диккенс, маленький томик Высоцкого, Акунин, Гоголь, Агата Кристи, Бунин, где-то в углу стыдливо выглядывает «Секс в жизни мужчины…»
Книг много, почти все – на русском. Покупатели тоже, говорит Гера, в основном русскоязычные.
«И приезжие, и осевшие приходят. У меня можно взять недорого. То, что где-то 30–40 лари стоит, у меня 10, а иногда 5 лари стоит. Из европейцев - поляки вообще не покупают книги, немцы выгодно отличаются от остальных, они покупают, причем, спрашивают, как подтянуть язык, я говорю – сказки. Вот эти сказки, они часто берут. Американцы неплохие покупатели - если хорошая книга, они не скупятся. Французы, - должен быть раритет, очень дешево, чтобы француз раскошелился. Я не в укор говорю, я сам всегда стараюсь что-то хорошее и подешевле взять, это нормально. Вообще на Востоке уважают людей, которые поторговаться любят, мы понимаем это», - делится наблюдениями Гера.
Антиквар, говорит он, цитируя своего знакомого, зарабатывает при покупке, а не продаже. Хотя тут же добавляет, что это не его случай. На складах макулатуры цены стандартно установленные. Тонкости торга тут излишни. Главное - найти книгу и знать, что покупатель ее будет читать, говорит Гера. Я прошу его назвать пять самых продаваемых книг.
«Маленький принц», «Дон Кихот» Сервантеса… Грузинские сказки - это, так сказать, хит-продаж. Если удается найти что-то по грузинской истории или археологии, а особенно по архитектуре - очень большой интерес к этому. Сразу продается. Одно время чуть ли не каждый день «Дата Туташхия» брали», — говорит Гера.
«А пять любимых книг?» — спрашиваю я.
«Ну, все-таки это в первую очередь из молодости - «Три товарища» Ремарка, «Прощай, оружие» Хемингуэя… Есть маленькое произведение Ричарда Баха, «Чайка по имени Джонатан Ливингстон». «Театр» Сомерсета Моэма я очень люблю…»
Гера замолкает и, чтобы заполнить тишину, я говорю: «Это четыре. А последняя, самая важная?».
«Самая важная – это Библия, конечно. Я 40 лет ее читаю и все еще далеко от... Я раздобыл Библию, кстати, московский Синод издал, там еще добавочные книги оказались, две Маккавейские, вторая и третья книга Ездры. Сейчас начинаю опять это все. Это очень интересно. Я вообще отслеживаю Ветхозаветные пророчества с состоянием мира, с тем, что происходит. И очень, я бы сказал, мощно работает все это. Ветхозаветные пророчества вовсю сбываются, совершенно беспощадно».
«Я был один в этом мире всегда»
К Библии во время нашего разговора Гера вернется еще не раз. Именно ее он назовет, когда я спрошу, с какой книгой он не расстался бы никогда. О ней заговорит, когда речь зайдет о трудных временах. Книга, не прочитав которую, нельзя назвать себя культурным человеком, как выразился Гера, путешествовала с ним, когда он уезжал из Грузии. Правда, говорит Гера, нигде он так и не прижился. Он много, вероятно, как часто свойственно людям, перешагнувшим определенный возрастной рубеж, ностальгирует по «прошлому человеку». Считает, что нынешний измельчал. И духовности в нем меньше, и широта не та, и сквернословия больше. Пытаюсь робко возразить, что примерно так, вероятно, на протяжении всего существования человечества старшее поколение отзывалось о младшем. Но Гера склонен полагать, что во многом на людей повлияла бедность.
«Люди должны быть обеспечены. Человек без обеспечения превращается в животное. А это уже отсутствие цивилизации. Ты не учувствуешь в цивилизации, если ты без денег. Особенно, если ты живешь в городе. В деревне еще что-то как-то вырастет, в общем, легче. Поэтому я очень хочу, чтобы в Грузии наладилась богатая жизнь. Безденежье всех портит, поверьте мне».
Мне не хочется заканчивать на чем-то грустном. Поэтому я спрашиваю, в чем Гера находит отдушину - к кому или к чему приходит, чтобы набраться сил, когда это нужно. Правда, выходит все равно не очень весело.
«Я был один в этом мире всегда. У меня людей, которые меня понимают, не было, в основном. Были периодически какие-то… но на выходе не получалось. Определенный внутренний стержень помогает. Опять же, в Библии - заглянешь туда… а бывает, что ты в чем-то не прав и это тебе говорят, что будет наказание какое-то. У меня был случай, я когда-то одолжил книгу в молодости и не вернул потом. Не потому, что зажилил. Забыл вернуть. А мне это вернулось потом – у меня тоже забрали что-то», - говорит Гера и закуривает очередную сигарету.
А они с Хемингуэем и правда чем-то похожи.
