В конце октября 2025 года Служба государственной безопасности (СГБ) самопровозглашенной республики Абхазия возбудила уголовное дело «по факту осквернения паспорта и герба Абхазии». Поводом стал короткий эфир в TikTok, где гражданка сожгла свой зеленый паспорт и плюнула в него. Ею оказалась Эмма Бжалава, ранее Ахра Хасая – 17-летняя трансгендер из Абхазии. В разговоре с «Эхом Кавказа» она объяснила, что заставило ее совершить этот акт и почему она о нем не сожалеет.
«Как мальчик, но очень женственный»
— Ты сожалеешь о том, что сделала? — спрашиваю я у Эммы по видеосвязи.
— Нет, вообще, — отвечает она без колебаний. — Даже то, что мама извинялась, сама виновата.
На следующий день после эфира в TikTok мать Эммы вызвали в абхазскую СГБ для так называемой «профилактической беседы». Она просила прощения у «своего народа» за то, что не смогла воспитать сына должным образом.
Ранее по теме В Сухуми возбудили дело из-за сожжения абхазского паспорта во Франции«Он всегда был проблемным, с детства, психика нарушена была всю жизнь. Я его вывозила, лечила, но в подростковом возрасте он начал себя вести по-другому. Из-за этого у нас начались проблемы. С подросткового возраста ухудшилось состояние, я не смогла с ним справиться. И я решила вывезти его в Грузию», — говорит она на кадрах, распространенных СГБ.
По информации СГБ, Эмме Бжалава инкриминируются преступления, предусмотренные частью 1 статьи 328 УК – уничтожение или повреждение официального документа, и статьей 334 УК – надругательство над Государственным гербом.
Эмма подтверждает слова матери: родилась с проблемами со здоровьем, но основной трудностью для нее оказалось общество, в котором она росла.
«Большие проблемы были с тем, что там очень дикий народ», — говорит Эмма.
Эмма родилась в городе Очамчире, мальчиком по имени Ахра Хасая. Когда выросла и покинула место рождения, сменила имя и фамилию. Теперь она – Эмма Бжалава. Летом ей исполнилось 17 лет. С детства Эмма отличалась от других детей, и соседям это не нравилось. Не нравилось это и одноклассникам:
«Я как-то отличалась телом, внешне чуть-чуть, вела себя как-то не так. Только с девочками ходила. Ну, может, я выглядела как мальчик, но очень женственный, можно так сказать. И это не устраивало моих одноклассников. У меня прямо многие моменты врезались в память. Особенно один, который никогда это не забуду».
Она вспоминает случай с блинчиками.
«Я беру блинчик. Представьте, блинчик! И я случайно взяла второй блинчик. Девочки говорят: «Забери с собой, нам противно после тебя есть». И меня это настолько обидело, что я побежала в туалет и начала рыдать. Я не понимала, почему меня недолюбливают, почему мною брезгают, хотя я мытая, от меня пахнет вкусно. Я типичный ребенок», — говорит она.
В 15 лет Эмма переехала к старшей сестре в Сухуми. Она не стала стесняться консервативного общества: отрастила длинные волосы и, как говорит, начала принимать гормональные медикаменты, которые были доступны в аптеках. Вскоре поняла, что ей нужно уезжать и из Сухуми.
По рассказам Эммы, в Абхазии она не раз подвергалась насилию. Однажды абхазские телеграм-каналы распространили видео, на котором видно, как неизвестные спрашивают у Эммы ночью: «Ты мальчик или девочка?». Она отвечает: «Мальчик».
По ее словам, эти люди знали, кто она, поскольку «прекрасно видели все гениталии».
«Эти вопросы были чисто для видео, типа а ля поймали гея, поймали транса в Абхазии. Они не записывали на видео то, что происходило до. Ибо там происходил ***ц. А если бы записали, то они бы на себя компромат сделали».
— Тебя там избивали? — уточняю я у нее.
— Меня в лес тащили вот так вот за куртку. Я орала. Они били меня ногами, у меня все тело болело. В грудь ударяли, я не могла дышать. И потом сделали, что они хотели. Я не буду это озвучивать, но и так понятно, что сделали. Они потом мне отрезали волосы. У меня остался шрам на ладони от них, потому что я случайно руку к лицу поднесла, — показывает Эмма.
Сухуми
СГБ, по ее словам, не расследовало это дело. Ведомство вызывало ее лишь для того, чтобы она «не говорила ничего плохого про Абхазию журналистам в Грузии».
«И они еще угрожали мне, что они меня не выпустят из страны. Им глубоко все равно, кто это сделал», — добавляет Эмма.
После этого видео на нее открыли охоту. 10 января 2025 года в Сухуми группа молодых людей в очередной раз напала на нее. Ей не угрожали изгнанием, а сказали: «Превращайся обратно в мальчика». Поняв, что вернуться к прежней жизни невозможно, она начала продумывать план побега.
«Вот каким образом обратно в мальчика мне превращаться, я уже не знала. Я начала думать, как себя спасать. Я уже придумываю план. Я думаю, для начала хотя бы в Грузию уехать жить. Я не думала, что прям в Европу сразу уеду жить».
Эмма сама стала искать людей в Тбилиси, которые помогли бы уехать. Таких людей она нашла, в целях безопасности мы не раскрываем их личности. Один из соцработников в интервью «Эху Кавказа» лишь подтвердил, что Эмме действительно помогли выехать в Тбилиси.
Эмма жила в центре проспекта Руставели два месяца, пока ей делали грузинский паспорт. Она говорит, что еще вернется в Грузию.
«Я еще вернусь в эту прекрасную страну. Я безумно влюблена в Тбилиси. Хоть я попала не в тот период, когда была сломанная, когда мне было тяжело ходить. Я пугалась от всего».
Эмма говорит, что считает себя грузинкой.
«Я 100% грузинка, как бы моя семья ни говорила, что они абхазы. У меня нос грузинский, как минимум. Я считаю себя точно чистокровной грузинкой. Я росла с мамой и бабушкой. Очень хорошо знаю абхазский, как родной. Вот грузинский не знаю, но знаю мегрельский. Мы разговаривали часто на абхазском между собой, а также на русском и мегрельском».
В Тбилиси Эмме помогли выбрать страну в Европе, волонтеры перевезли ее дальше. Сейчас, по ее словам, во Франции ей помогает организация, оказывающая поддержку несовершеннолетним без родителей.
«Со мной зверски обошлись»
«Чучелы! Вы никто и ничто в этой жизни! Этот паспорт ничего в жизни не значит. Я могу взять его и порвать. Вы – никто и ничто. Ваша страна – пепел», — после этих слов Эмма взяла зеленый паспорт и сожгла его в прямом эфире.
Аккаунт Эммы в соцсети TikTok
Эмма объясняет это не как политический жест, а как взрыв накопившейся боли от того, как с ней «зверски поступили» и как общество встало на сторону обидчиков. Она добавляет, что была «под веществами» и это также повлияло на ее поведение.
«Употребляю я не от хорошей жизни. Это для тех, кто решится осуждать. Это из-за того, что у меня просто происходят каждый день истерики, и я пытаюсь как-то заглушить внутреннюю боль. Мне больно не от того, что меня выгнали из страны, а от того, как со мной зверски поступили, и как люди встали на сторону этих нелюдей. Как поступили с беззащитным ребенком…Я ребенок, я не взрослая. Мне говорят: почему ты сожгла паспорт? А потому что они вот такую дикость со мной творили. Я уже не выдержала, я включила стрим, и мне стали писать, что меня надо было убить, упоминать мое старое имя. Меня это в тот момент просто так вывело из себя. И я начала отвечать им той же монетой. Я сказала, что надо истреблять и их, потому что они желают невиновным людям, которые толком ничего им не сделали, смерти. Я взяла и подожгла этот паспорт. И плюнула в него. И выкинула».
Через несколько дней в телеграм‑канале Эммы появилась запись: «Думаю принести извинения стране, чтобы с мамой поговорить».
Затем она выложила видео, где настаивала, что требовать извинений и говорить следует с ней, а не с матерью, так как та за нее ответственности больше не несет. Но там же Эмма подчеркивала, что «ей извиняться не за что».
Мысли извиниться, признается она, приходят в моменты слабости, когда скучает по маме.
«Я подумывала, извиниться или нет. И когда употребляю, я очень много думаю об этом. Что мне делать, я не знаю. Я в тумане. Но при этом что-то внутри говорит мне, что не стоит извиняться. Ну зачем? Ты ничего плохого не делала».
По словам Эммы, ей до сих пор продолжают поступать угрозы расправой.
Сухуми
Начать жизнь заново
Во Франции, по словам Эммы, ее приняли иначе – с «лояльностью», к которой она не была готова.
«Здесь настолько хорошо к тебе относятся. Тут нет понятия, кто плохой, кто хороший, нет понятия того, что если ты отличаешься, то ты плохой».
Эмма говорит о планах на будущее простыми, почти детскими фразами: получить гражданство, заработать деньги, купить квартиру, открыть бизнес «к старости».
— Нет ничего вообще из того, почему ты скучаешь в Абхазии? — спрашиваю я у Эммы.
— Нет. Я не скучаю по Абхазии. Я по одному скучаю – по абысте (мамалыга). Но скоро могу сама дома готовить. И все, я не могу ни о чем скучать. Мне даже на это права никакого не дают. Потому что столько дичи мне пишут, и я думаю, слава богу, что оттуда свалила.
Когда в Париже ее спрашивают, откуда она, Эмма отвечает: «Из Тбилиси». Признается, что хочет забыть о своем происхождении. Но там же признается, что вряд ли получится.
«Это часть моей жизни и истории. Но там настолько гнилые люди, что просто не хочется даже думать, что я оттуда».
Сейчас в Париже с ней работают психолог и психиатр. Бывают моменты, когда она внезапно начинает плакать и звонить в истерике подруге, потому что «вспомнила что‑то из Абхазии».
Эмма говорит, что обязательно будет лечиться и исключит всякие «вещества» из своей жизни.
«Мне надо как-то продолжать свою жизнь, я еще молодая, у меня еще вся жизнь впереди».