Премьер-министр Армении Никол Пашинян резко повысил градус внутриполитического противостояния, объявив войну Армянской апостольской церкви и ее предстоятелю Католикосу Гарегину II. Вопреки традиции пожизненного правления главы ААЦ, Пашинян потребовал проведения новых выборов Католикоса, причем с явным участием государства и даже предложил сформировать для этого координационную комиссию, 10 первых членов которой назначит он сам. Что стоит за этим конфликтом, и как вообще развивается и будет развиваться политический кризис в Армении перед выборами, назначенными на июнь будущего года, говорим с Гостем недели, почетным председателем Ереванского пресс-клуба Борисом Навасардяном.
— Борис, начнем с религиозных войн, которые развернулись в Армении. Первый и очень простой вопрос — зачем это нынешней власти?
— Я думаю здесь несколько причин, которые можно связать друг с другом.
Первая, на мой взгляд, — это внутриполитическая борьба, которая разгорается в Армении в преддверии парламентских выборов, которые назначены на 7 июня 2026 года. И здесь можно оценивать все с точки зрения предвыборных технологий, которые избрал Никол Пашинян для преодоления тех электоральных сложностей, которые у него возникли, и которые связаны прежде всего с рейтингом. Он неуклонно понижался в последние годы и достиг, судя по последним опросам, 15%.
Главная причина — это, безусловно, сужение электоральной базы партии «Гражданский договор». И задача Никола Пашиняна сегодня не расширить эту электоральную базу, поскольку надежд на это мало, а о консолидации собственного электората и по возможности пассивизации, если можно употребить это слово, электората альтернативного. Для этого надо продемонстрировать решительность и слабость политических оппонентов.
И поскольку в ряды политических оппонентов затесалась в последнее время Армянская апостольская церковь, в лице своих довольно влиятельных иерархов, значит нужно продемонстрировать решительность в борьбе против этих оппонентов. И в случае успеха шансы любых других оппонентов, которые, конечно, в институциональном плане намного слабее, чем церковь, еще более сократятся, и особого смысла для оппозиционного избирателя идти на избирательные участки не будет.
— Видятся определенные риски в таком подходе. Во-первых, вы сказали о пассивизации альтернативного электората. Но возможен обратный эффект — активизация этого электората, потому что речь идет об атаке на такую мощную и системную институцию, как Церковь. Во-вторых, явное отсутствие видов на успех в этих начинаниях. В частности, выборы нового католикоса. Они тоже могут, мягко говоря, не усилить позиции власти.
— Безусловно, риски есть, как и в любом политическом процессе, и я думаю именно поэтому так выбрано время для подобной инициативы. Есть время отреагировать на возможные проблемы и вызовы, которые возникнут. Пашинян — человек, умеющий ориентироваться в политической конъюнктуре намного лучше, чем его соперники, и он рассчитывает, что именно это его качество поможет ему воспользоваться теми месяцами, которые остались до выборов.
Есть еще один фактор, который связан с этим. Большинство армянских избирателей все-таки поддержит ту политическую силу, которая будет иметь концепцию достижения мира и безопасности для Армении. И пока никто из оппонентов Пашиняна подобный сценарий или подобную концепцию не выдвинул. Он обладает пока что монополией в этом смысле. А церковь в последнее время проявляет достаточную активность в вопросе армяно-азербайджанских отношений, мы прекрасно знаем о критике всех переговоров, о критике идеи самой соглашения о мире и активное участие в международных процессах, которые раздражают Баку. В частности, совсем недавно, в начале июня, была международная конференция в Швейцарии, связанная с религиозными свободами и сохранением армянского христианского культурного наследия в Нагорном Карабахе.
То есть, с учетом этого раздражения Баку этот жест Никола Пашиняна может повысить шансы заключения мирного соглашения до выборов. Или, во всяком случае, каких-то более-менее надежных обещаний, что мир будет достигнут. Тем более, что, как мы знаем, на весну 2026 года запланирован саммит Европейского политического сообщества в Ереване, что также, учитывая предыдущие попытки этого нового европейского образования влиять на армяно-азербайджанский процесс, может также послужить поводом для какого-то прогресса в нем.
Совсем не обязательно, что эти показатели прогресса сработают после выборов, но непосредственно на результаты выборов и электоральное поведение граждан Армении все это может оказать.
— Позиция церкви во многом ближе к оппозиционным представлениям — и в тех вопросах, которые вы перечислили, и в вопросах отношений с Москвой. Но, тем не менее, эта позиция была немного в стороне от общего политического процесса. И если продолжать тему рисков, Пашинян таким образом предоставляет оппозиции мощную платформу для объединения и слияния этих позиций?
— Я думаю, это уже состоялось независимо от нынешних действий Пашиняна, например, в движении Баграта Галстаняна. Вспомним еще и в начале 2021 года призыв Католикоса всех армян к Николу Пашиняну подать в отставку. То есть, все это происходило и до этого. И я так понимаю, что, учитывая вот всю эту конъюнктуру — и внутриполитическую, и внешнюю, о которой я не очень подробно говорил, но, думаю, намек понят. Разрубить, в конце концов, этот узел именно сейчас. И в способности выбирать момент Николу Пашиняну отказать сложно.
Во всяком случае, если ему это удастся, то актуальность присутствия в электоральном процессе каких-либо других кандидатов на пост премьер-министра, или какой-то партии на получение большинства в парламенте, будет нивелировано.
— Если я правильно понял ваш внешнеполитический намек, какую поддержку может оказать или окажет ли вообще какую-то поддержку оппозиции и в данном случае Церкви, Россия?
— Я здесь не придерживаюсь точки зрения большинства своих соотечественников, во всяком случае, сторонников Николы Пашиняна, что Москва спит и видит, чтобы сместить нынешнего премьер-министра. Безусловно, у Москвы есть задача максимально ослабить его позиции с тем, чтобы легче было шантажировать и управлять его действиями, свидетелями чего мы неоднократно были все последние годы. То есть, совмещение критики Пашиняна с сохранением за ним должности премьер-министра, — это, наверное, наиболее действенный режим, который может выбрать Россия в своих отношениях с Арменией…
— …Простите, в этом месте перебью и вставлю вопрос. А Сергей Кириенко, назначенный в Кремле «куратором» Армении — часть этого подхода?
— Вряд ли в Кремле есть люди, которые имеют разные представления в принципиальных политических вопросах. Здесь важен вопрос эффективности. И конкретно Кириенко, по-моему, из тех кремлевских чиновников, которые, как минимум в последние годы, — не будем вспоминать кризис конца 90-х годов, — который продемонстрировал свою эффективность в решении таких политически сложных комбинаций. И поэтому его непосредственное вовлечение в сложные игры Москвы с Арменией выглядит обоснованным.
Таким образом, всё, что происходит сейчас, я думаю, в любом случае с интересом воспринимается в Москве. Пусть будет Пашинян, но максимально слабый Пашинян, — в эту формулу всё, что происходит сейчас, вписывается.
— Но для этого Москва должна каким-то образом, если не помогать, то хотя бы как-то обозначать знаки внимания и оппозиции, и церкви. Насколько это будет нервировать власть и, может быть, провоцировать её на какие-то вполне материальные действия?
Кардинальных изменений в политике Москвы относительно внутренних вопросов в Армении я не вижу
— Это происходит все последние годы. Я думаю, поведение представителя МИД России Марии Захаровой лучшее свидетельство: мы будем критиковать и обвинять Пашиняна во всех смертных грехах, но это совсем не значит, что на выборах будет высказана абсолютно чёткая и однозначная позиция в пользу альтернативных претендентов. Скорее всего, мы с теми же самыми, может быть, с немного другими внешними проявлениями столкнёмся и в июне 2026 года.
Во всяком случае, кардинальных изменений в политике Москвы относительно внутренних вопросов в Армении я не вижу.
— А кардинальных изменений позиции Еревана по отношению к Москве, которую мы явно наблюдаем последние месяцы?
— Здесь, я думаю, хоть и медленно, Ереван приходит к рациональному отношению в вопросе взаимодействия и статуса отношений с Москвой. И заключается этот рациональный подход в том, что ничего на бумаге менять не надо, включая и стратегическое союзничество, но сам характер, сама суть отношений, они должны изменяться.
И это мы видим в заявлениях официальных лиц, в частности, последний визит Матвиенко, взаимные визиты министра иностранных дел Лаврова и Мирзояна, где постоянно звучало, что пересмотру армяно-российские отношения не подлежат. Но по сути мы видим, что пересмотр происходит. И если в вопросах экономического сотрудничества все остается на прежнем уровне, а иногда даже, как это было в 2024 году, расширяется — исключительно из конъюнктурных соображений, то все, что касается вопросов безопасности, все, что касается вопросов внешних приоритетов, голосования в ООН и других международных структурах, здесь пересмотр отношений очевиден.
— Вы сказали о сложной игре Москвы в отношении Армении. В какой степени это игра в двустороннем плане, и в какой — продолжение большой игры Москвы вообще в регионе? Чего добивается Кремль от Еревана, кроме хорошего расположения?
Ресурсы Москвы и ее возможности воздействия даже на ближнее зарубежье очень ограничиваются
— Здесь я, видимо, повторюсь и скажу то, что уже говорил неоднократно. Формула, которая была очень модной и популярной в том числе в устах многих экспертов, что в конфликте Армении и Азербайджана Москва находится на стороне конфликта, — эта формула, думаю, теряет в определенной степени свою актуальность. Ресурсы Москвы и ее возможности воздействия даже на ближнее зарубежье очень ограничиваются, поэтому в случае какого-то разгорания крупной войны между Арменией и Азербайджаном и дальнейшего обострения конфликта она вряд ли сможет сохранить даже те оставшиеся в ее руках рычаги управления ситуацией на Южном Кавказе.
Поэтому, я думаю, тактика изменилась, и она заключается в том, что в процессе урегулирования отношений между Арменией и Азербайджаном, которые в общем-то сегодня отвечают интересам Москвы, Россия смогла соблюсти собственный интерес. Чтобы в этой сумме разного рода договоренностей и дивидендов от урегулирования конфликта Москва имела свою долю. И наиболее очевидная тема, которая здесь рассматривается, это контроль над коммуникациями или участие в контроле над коммуникациями.
Если Россия в сегодняшней ситуации сможет добиться этого, то она будет считать свою задачу решенной. Во всяком случае, так это видится с моей стороны.
— Насколько урегулирование отношений с Баку связано с интересами Москвы в коммуникационных планах? Потому что иногда между этими вопросами ставится знак равенства, что рассматривается как совпадение ситуативной позиции Москвы и Баку.
— Я не думаю, что здесь есть полное совпадение позиций, поскольку, если однозначно в интересах Москвы участие в управлении коммуникациями, то совсем неоднозначно, что есть этот интерес у Баку. Да, Баку готов был бы, если увидит свои очевидные дивиденды, исключить Россию из числа акционеров…
— Что уже произошло…
— …Частично произошло, может быть, не окончательно. Но при этом определенное совпадение интересов возможно, если встанет вопрос об экстерриториальности той или иной части Армении, по которой могут проходить коммуникации, поскольку это оставляет для Азербайджана перспективы.
А в дальнейшем и увеличить свою долю участия в этих проектах, поскольку мы не знаем, насколько долго и насколько эффективно Россия сможет пользоваться своим участием. Есть такие очень сложные расчеты, которые оставляют много неопределенностей относительно того, как все произойдет. Очевидно, что объективно есть незаинтересованность именно Армении в том, чтобы Россия имела здесь свои дивиденды, поскольку это оставляет очень много сложностей на будущее.
Очевидно, что в этом не заинтересованы западные партнеры, но то, что касается стран региона, то здесь все гораздо сложнее. От части политической элиты Армении мы как минимум весь последний год часто слышим заявления о том, что необходимо выполнять девятый пункт трехстороннего заявления 9–10 ноября 2020 года. Это обусловлено, во-первых, тем, чтобы ослабить позиции Пашиняна, привлечь на свою сторону Россию, как в качестве политической поддержки во внутренних вопросах и, может быть, это какие-то наивные ожидания, что таким образом будет решен вопрос безопасности Армении. Но, как мы видим, подобная позиция пока что не очень убедительна для армянского общества.
— Движение Армении на Запад, как я понимаю, было производным от отношения к России и отношение к карабахскому конфликту. Может ли это движение сохранить при этом какую-то самоценность?
— Здесь, я думаю, очень медленно и с большими трудностями Армения, армянское общество и даже армянские политики приходят к определенному балансу, поскольку был период переоценки роли России в обеспечении суверенитета и безопасности Армении, был период, когда резко все поменялось. Это в основном было связано с сентябрьской эскалацией 2022 года и определенной последовательностью и решительностью, как минимум на словах, в политике Запада поддержать Армению. Был перекос в эту сторону. Сейчас вроде бы есть понимание того, что ни в одном, ни в другом случае никаких гарантий Армения не получала, поэтому необходимо максимально рассчитывать на собственные силы, что, понятно, очень сложно, учитывая ограниченность этих сил.
Но, тем не менее, это понимание приходит и, соответственно, это, безусловно, будет сказываться и на голосовании граждан Армении на предстоящих выборах. Я думаю, что вот такая очевидная позиция отрицания России и движения такого безоглядного на Запад, эта позиция, она в значительной степени ослабнет. И, скажем, если сравнивать с успехом так называемых проевропейских сил на муниципальных выборах в Ереване в 2023 году, я думаю, сегодня таких шансов у этого политического сегмента будет меньше.
И, может быть, если говорить о расширении электоральной базы гражданского договора, может быть, даже отсюда Никол Пашинян и его команда попытаются что-то отщипнуть для себя. И именно поэтому сегодня, как мы с вами уже говорили, есть желание не обострять отношения с Россией, не менять ничего, во всяком случае, на бумаге кардинально. И, видимо, такая позиция будет сегодня встречать понимание у значительной части населения.
— И в этой ситуации Пашинян будто не боится играть один против всех. Он выступил с критикой Левона Тер-Петросяна, поддержавшего церковь. Понятно, что Тер-Петросян давно политически, мягко говоря, не единомышленник Пашиняна, но идейно их позиции тем не менее выглядели достаточно близкими. И, тем не менее, Пашинян безбоязненно пошел и на это обострение. И вообще он явно играет на повышение ставок, идя на какие-то массовые движения, на которые оппозиция тоже может ответить. Могут ли из этого вырасти какие-то риски если не столкновений, то уличных обострений?
Никол Пашинян и его команда выбрали тактику идти с открытым забралом против всех
— Я сторонник того представления, что накопление уличной энергии в Армении происходит с определенными фазами. Продолжительность этого процесса накопления близка к 10 годам — если вспоминать, что у нас было в 1988 году прошлого века, в 1998, в 2008 и в 2018. Даже если эта закономерность нарушится, то точно не на целых два года. Накопление этой энергии может, конечно, ускориться за счет этого столкновения с церковью. Но я не случайно говорил о выборе момента Николом Пашиняном. У него есть еще время для того, чтобы перестроить весь этот процесс так, чтобы добиться максимального результата.
Но вы абсолютно правы в том, что Никол Пашинян и его команда выбрали тактику идти с открытым забралом против всех. И поскольку этих всех очень много, и они все очень разнообразны, и свидетельством этого является очень странный процесс инициирования импичмента Никола Пашиняна и выдвижения очень, скажем так, странных кандидатов в премьер-министры. То есть в любом случае, если оппозиция, как они заявляют, заинтересована прежде всего, чтобы сместить Никола Пашиняна, все остальные вопросы являются вторичными, то это предполагало бы, наверное, очень широкие консультации и компромисс по поводу кандидата. Поскольку именно такой компромисс, именно такая консолидация оппозиции позволила бы активизировать другой фактор, о котором опять же говорят все представители оппозиции, нужно давление с улицы, чтобы импичмент состоялся, потому что, собственно, расклад голосов в парламенте никак в пользу импичмента не говорит. Но когда есть такой разнобой, который, безусловно, видит и оценивает общество, значит, никаких шансов на уличную активизацию в оппозиции быть не может, и все это выглядит крайне несерьезно. Так вот этот разнобой и фрагментация оппозиционных политических сил подсказывает вполне понятные арифметические расчеты.
Во-первых, отсутствие убедительных программ или убедительных стратегий может привести к тому, что электорат оппозиции просто из бессмысленности не пойдет на выборы. Во-вторых, если даже пойдет, то голоса будут распределены таким образом, что барьер для партии в 5% и для блоков в 7% не будет преодолен. И все эти голоса от тех, кто не преодолеет барьер, они будут перераспределены в пользу тех, кто преодолеет.
И это прежде всего «Гражданский договор». То есть при активности электората в районе, скажем так, до 50% и при наличии института стабильного большинства, который, скажем, для партии, которая набирает 40%, позволяет получить бонус и большинство в парламенте, — это все тот расклад, который позволяет Николу Пашиняну выбирать ту тактику, о которой мы говорили.
— Несколько контрольных матчей на местном уровне показали, что победить Пашиняна может совершенно неожиданная сила, которая не имеет отношения к тому раскладу, которое мы наблюдаем на общегосударственном уровне. Это говорит в пользу перспектив Пашиняна или наоборот против него?
— Это могло бы говорить против Пашиняна, если бы на общенациональном уровне были такие авторитеты, в хорошем смысле этого слова, какие есть на местном уровне.
Мы же прекрасно понимаем, что мэр Гюмри Вардан Гукасян добился этого поста не потому, что он представлял коммунистическую партию, а поскольку у него были свои технологии и свои базовые преимущества, которые он реализовал. И к этому приплюсовалось желание других оппозиционных кандидатов и их готовность поддержать любую альтернативу представителю «Гражданского договора».
На общенациональном уровне такие фигуры не вырисовываются. И рассчитывать, скажем, на то, что кто-то, кто имеет авторитет во втором, третьем или четвертом городе Армении, сможет победить на общенациональном уровне, наивно.
— Мы уже говорили о процентах и рейтингах ведущих политических сил. Если их все сложить, то как минимум две трети остаются свободны. Кто эти люди? Я понимаю, что это вопрос скорее к социологам, но вот на эмпирическом уровне — как они устроены?
— Это достаточно сложный конгломерат сегментов общества. Это и те, кто в свое время поддержал революцию, но остался неудовлетворенным тем, как свои обещания реализовал Пашинян. Это и люди, которые просто имеют свои принципы и ценности, и если политическая программа не соответствует этим принципам и ценностям, они просто не идут и ни за кого не голосуют. И это люди, которые даже в 2018 году могли быть против Никола Пашиняна, но за все эти годы не увидели никого, кто может бросить ему вызов, и они также не видят смысла в электоральной активности.
Я, может, не все сегменты описал, но представление о мотивах тех людей, которые не имеют своего кандидата или своей партии, или просто им неинтересно участвовать в этом процессе, я думаю, понятно.
Форум